Как пережить шторм, или Три поездки в Гейдельберг

Это была крепкая, хотя и не новая пятидесятифутовая лодка по имени «Habana». Из марины мы вышли около шести. Смеркалось. Я с опаской посмотрел на набухающую тучку в районе порта. Мы подняли грот и стаксель. Впереди был Атлантический океан.

В океане все происходит быстро. Стемнело. Тучка нагнала нас и накрыла проливным дождем. Ветер усиливался. Резкие порывы ветра кренили яхту так, что паруса чуть не касались воды. Легкое беспокойство пробежало по лицам опытных моряков. По команде шкипера мы убрали грот и подобрали стаксель. Огни порта уже растаяли вдали, а до Лас Пальмаса оставалось не менее шести часов.

Лодка летела вперед, разбивая носом волны, заваливаясь справа налево, стремительно взлетая вверх и падая вниз словно в пропасть. Высота волн была около трех метров, ветер до двадцати метров в секунду. Потом уже выяснилось, что синоптики ошиблись с прогнозом, и мы шли по океану в семибалльный шторм.

За некой границей страх пропадает и начинается прямое и откровенное взаимодействия тебя и мира вокруг. Ночь, ветер, волны, соленые брызги в лицо, пронизывающий холод и бесконечная дорога вперед — в темноту, туда, где не блеснет даже малейший огонек. Но был парус, который тянул за собой яхту, был человек, который стоял на руле, была команда. И был Бог. Я никогда не видел у Него такого сурового лица. Мы верили, что дойдем.

Для меня это было новым знанием: красота существует не только в покое.

Я с детства мечтал о парусниках, учился в Нахимовском училище и закончил Высшее военно-морское училище подводного плавания. Когда я оказался на первой флотилии атомных подводных лодок, мне пришлось заметить разницу между парусником и подводной лодкой. Тогда еще я не знал, что такое когнитивный диссонанс.

Мой первый рассказ «Пиромания» датирован 1991 годом. Печатные машинки были в дефиците. Я отстучал его за ночь, закрывшись в библиотеке. Это был рассказ не про подводные лодки.

Я принес творение в журнал «Звезда». Возвращая рукопись, редактор спросил меня: молодой человек, вы пробовали не писать? Он оскорбил меня смертельно. Какая разница могу ли я не писать, если я могу писать? Прощаясь, он дал мне совет: пишите больше, но я не знал, что мне делать с этим советом — прикасаться к бумаге я больше не собирался.

Однако через несколько месяцев я почувствовал, что ощущения снова превращаются в слова, слова связываются в предложения и просятся на бумагу. Я ответил на вопрос редактора: не писать я не мог, теперь оставалось писать больше.

Я писал в стол, очень редко показывая работы только близким друзьям. У одного из друзей сын заканчивал Институт кинематографии, и решил превратить в короткометражку мой рассказ. Сценарная заявка победила в конкурсе, режиссер получил приз — пятьсот метров пленки и снял фильм, который получил 14 призов на международных кинофестивалях и открыл для нас двери большого кино.

В 2005 году на экраны вышел полнометражный художественный фильм «Город без солнца» с Сергеем Безруковым и Максимом Авериным в главных ролях.

В Гейдельберге я впервые оказался в 2005 году. У лютеран начинался Рождественский пост, именно с этого момента они начинают копить радость для того, чтобы излить ее в канун сочельника. На балконе ратуши небесными голосами пели наряженные ангелами дети. Воздух был наполнен запахами жаренных колбасок, печеных орехов и горячего глинтвейна. Художников и музыкантов, казалось, было столько же, сколько добротно одетых, улыбающихся в густые усы бюргеров. Нет, они не мешали друг другу, они радовались тому, что они друг у друга есть. А я радовался тому, что теперь у них появился еще и я. Должно быть, так чувствует себя новорожденный, которого привезли в дом, что станет для него родным.

Я сидел на скамейке и улыбался, наблюдая за молодым человеком, который зарабатывал, изображая ангела. Сюжет истории вспыхнул в голове, и я написал сценарий нового фильма за пару месяцев. Сценарий не удалось пристроить, несмотря на яркие характеры, настроение и крепко сбитую структуру.

Я много сил вложил в работу, и череда разочарований от невозможности продать сценарий подтачивала веру в себя. Я находился на развилке, когда нужно было принять решение, стать ли профессиональным сценаристом или вернутся в бизнес.

Набиравшее популярность учение «про коучинг» уверяло в том, что есть еще так называемое пространство «И», когда возможно и зарабатывать, и писать в свободное от работы время. Я прожил так несколько лет, отмечая, что все реже и реже что-то записываю, а в бизнесе получалось все лучше и лучше.

У меня появились новые друзья, новый круг общения. Я заметил, что смущаюсь, рассказывая о том, что когда-то писал. Даже поставленный по моему сценарию фильм казался мне ребячеством, в котором лучше не признаваться серьезным людям в костюмах по пять тысяч евро.

В 2015 году я оказался в Гейдельберге во второй раз, но теперь уже в составе делегации руководителей инженерных компаний. Я был увлечен тем, как работает завод, с конвейера которого за секунду сходит две с половиной розетки. Меня занимало «умное здание» энергоэффективной гостиницы.

Я поехал в альтштад за ощущением праздника, но ничего не почувствовал. Вообще ничего. Я не мог понять, что могло очаровать меня десять лет назад. Старые домики, развалины на холме, толстые бюргеры, бездельники, которые вместо того, чтобы делать бизнес, трендят на гитарах и пачкают бумагу. Как хорошо, подумалось мне, что я занят конкретным, понятным и приносящим прибыль делом.

Я планировал доходы, считал деньги и был уверен, что так будет всегда. Мне чертовски везло. Я мог позволить себе вписаться в любую сделку, зная, что она окажется для меня выгодной. Решения принимал молниеносно, мгновенно вскакивал с места и несся вперед, пересаживался с самолета на поезд, с поезда на такси. Все должно было быть премиум-класса. Я научился разбираться в часах, винах и сигарах. Определять с первого взгляда стоимость костюма собеседника.

Потом что-то произошло. Словно «зеленый» светофор начал мигать, предупреждая что вот-вот зажжется «желтый», а за ним «красный». Но мне хотелось, чтобы «зеленый» продолжал светить. Я подозревал, что мои сотрудники недостаточно хорошо и много работают — ведь следует работать еще лучше и больше. Больше, больше, еще больше. А кто не согласен, пусть валит с нашего корабля. Я терял сотрудников, я терял друзей, я терял семью. Ветер нес меня не пойми куда. Я терял управление лодкой. Я заметил, что дома так привыкли к моему постоянному отсутствию, что теперь меня там просто не ждали. Я редко заезжал в гости домой.

Для того, чтобы компания с оборотом в двадцать миллионов долларов схлопнулась, достаточно трех месяцев. Это был шквал, атмосферный фронт, что идет впереди грозы. Знание пришло позже: в шквал главное — сохранить мачту и паруса.

Бессонные ночи, раздражительность, постоянное чувство обиды и злости, наступающее безденежье. Я сильно похудел, и друзья спрашивали не заболел ли я. Краски померкли, мир стал серым и пустым. Тогда еще я не знал, что эмоциональное выгорание и последующая депрессия являются формами психологической защиты. Это состояние длилось около двух лет до тех пор, пока от моей прежней личности почти ничего не осталось. Я заметил, что теперь меня невозможно обидеть — ведь обижается личность, то самое вездесущее эго.

Я запустил в сети марафон под названием «100 дней до весны». Это были сто историй на каждый день ожидания весны, объединенных общим лозунгом «как пережить зиму в Петербурге и не сойти с ума».

Именно тогда меня пригласили на работу в одну из крупнейших государственных корпораций, и я решил, что готов к опыту построения новой личности в атмосфере суперкомпании.

Мне повезло с руководителем. Он говорил: «Если ты обращаешься к подчиненному на вы и по имени-отчеству, ты дезориентируешь его в пространстве и создаешь ложный образ руководителя в его голове». Поэтому я дезориентирован не был и ложного образа в отношении руководителей у меня не создалось. Еще он как-то сказал: «Если ты не можешь наорать на подчиненного, ты дерьмо, а не менеджер». Я не дерьмо, — подумал я, — но орать на подчиненных не буду. Я почувствовал, как внутри что-то зашевелилось, что-то стало оживать. Во мне пробудилась забытая сила сопротивления, во мне росла новая личность.

Через некоторое время проект, которым я руководил, подошел к завершению. Проводить время жизни в ожидании пятницы я уже не мог, и внезапно осознал, что из ресурсов, находящихся в распоряжении руководителя проекта, только время является невосполнимым. Я захотел в Гейдельберг.

Говорят, между Гитлером и союзниками существовала договоренность, что он не бомбит Кембридж, а коалиция не трогает Гейдельберг. Я никогда не встречал города, в котором так много улыбающихся жителей. Они идут себе по своим делам и улыбаются. В этом городе белки перебегают дорогу, останавливаются на миг, оборачиваются и… тоже улыбаются, хитрыми рыжими рожицами.

Я гулял философской тропой Гете, лежал на скамейке в замковом парке и смотрел в небо, понимая, что был мертв, но ожил и впереди еще целая жизнь. Новая жизнь. Я снова жив, я писал и мне было все равно, что скажет о моей работе редактор. Я не могу не писать и стараюсь писать больше. Моя дочь нарисовала сто чудесных иллюстраций, и книга «100 дней до весны» вышла в печати.

И вот книга с моим именем на обложке. Работа получает первый приз на конкурсе «Независимое искусство». Счастлив ли я? Да, но не от того, что сбылась мечта, а оттого, что понял, что дело не в мечте, а в дороге к ней. И в этом пути ты каждый день должен помнить, что счастья завтра не будет. Его можно ощутить только сейчас.

Пространство «И» распахнуло передо мной неведомые ранее горизонты. Я управляю проектами, преподаю, консультирую и пишу. Пришло время поделиться знаниями с теми, у кого подобное испытание впереди, или теми, кто переживает его в данный момент.

Но самое важное знание, которым я овладел, звучит так: всегда помните о тех, кто с вами в одной лодке. Ведь это так легко потерять команду, когда вокруг шторм.

И, прежде всего, это — ваша семья.

Читайте также:

Расскажите коллегам:
Комментарии
Председатель совета директоров, Минск

Интересная история жизни. Драматичная. Заголовок только не соответствует: как пережить шторм (фигуральный), как раз не рассказано. И тема со службой в госкомпании не раскрыта, а было бы интересно. Хотя, похоже, герой соскочил оттуда: орать на подчинённых не научился (молодец!)

Виктор Москалев +9252 Виктор Москалев Директор по маркетингу, Москва

Я был в Гейдельберге. Ездил в Германию в командировку и остановился там на выходные задержавшись за свой счет. Да, хороший университетский городок. Да, архитектура. Что мне нравится в Германии, там в университеты можно просто зайти и погулять по этажам. Я так и сделал и еще взял экскурсию. Там старейший университет Германии или один из старейших. 

В общем хорошее может быть место для учебы детей. Там ведь бесплатное высшее образование в Германии. Только немецкий требуется на высоком уровне. 

Михаил Кузнецов +7139 Михаил Кузнецов Аналитик, Москва

По моему, в словах - если можешь не писать, не пиши, заключается другой более человеколюбивый смысл. Многим кажется, что это издевка, а на самом деле это предупреждение, рецепт. Писатель, особенно рефлексирующий как правило подлец  по жизни, не смотря на то что у него написано в кнежках.

Не пишите ребята, а наслаждайтесь жизнью в работе и в отдыхе.

Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи
Статью прочитали
Обсуждение статей
Все комментарии
Дискуссии
Все дискуссии
HR-новости
Треть профессионалов не доверяют своему руководству

Специалисты меньше, чем руководители и директора, склонны к доверию.

Зарплатные ожидания IT-специалистов превышают возможности работодателей в 1,5-2 раза

Общий рост зарплат в IT-сфере за первые 9 месяцев 2023 года составил 15-20%.

Россияне стали меньше тревожиться из-за работы

Год назад уровень тревожности россиян по поводу различных возможных проблем на работе был выше.

Уровень счастья напрямую влияет на продуктивность большинства россиян

При этом почти каждый четвертый респондент считает, что их руководитель ничего не делает для счастья сотрудников.