Российская экономика деградирует, конкурентоспособность производства становится все ниже. У государства нет сил и желания создавать необходимую бизнес-среду, общество не желает что-то менять, «подкармливаясь» прибылью фактически единственного кормильца – нефтегаза, а элита пока придерживается принципа сохранения существующего положения. Как долго продержится «пикалевщина»? Подлежит ли система модернизации? Можно ли спасти загибающееся производство «свежей кровью» из молодых, перспективных и талантливых выпускников новой экономики? Executive.ru беседует с Дмитрием Саприкой, директором Центра консалтинга Высшей школы бизнеса ГУУ, специалистом в области макроэкономики и привлечения инвестиций.
Executive.ru: Российской экономике свойственны низкая производительность труда, монополизированность, коррумпированность, плохое качество институтов… Однако эта система продолжает существовать. Почему? Что обеспечивает ее устойчивость?
Дмитрий Саприка: Основным фактором устойчивости системы является пассивность народа. Иными словами – отсутствие гражданского общества. Причем эта причина родилась не сейчас, не в нулевые годы и даже не при советской власти. Она сопровождает историю России на протяжении всего ее существования, начиная с царя-батюшки. При советской власти эта тенденция только упрочилась, когда самые пассионарные, яркие личности так или иначе исключались из общественной жизни. Поэтому совершенно неудивительно, что эта тенденция продолжается и сейчас. К тому же, пока существуют нефть и газ, и они востребованы, общество подкармливается и не желает что-то менять. Элита, в свою очередь, имеет консолидированную позицию сохранения существующего положения.
С другой стороны нынешняя система отличается от предыдущей. В ней есть частичная свобода. И это тоже придает ей некоторую устойчивость, так как она дает своеобразный выход пара. Вы можете, например, написать в сети Интернет что угодно про кого угодно.
Executive.ru: Российская экономика с точки зрения производства – как вы оцениваете объемы неконкурентоспособности так называемого «пикалева» (собирательный термин)?
Д.С.: Очевидно, что российская экономика деградирует и конкурентоспособность ее все ниже и ниже. Ее трудно оценить. Но с 2008 года наша страна опустилась в глобальном рейтинге конкурентоспособности Всемирного экономического форума с 51-го на 66-е место. Очевидный показатель – и рост зависимости от импорта. Сложнее назвать ту отрасль, в которой конкурентоспособность сохраняется. Даже наша «дойная корова» – топливный комплекс – теряет свои позиции. Ведь во всем мире приняты долгосрочные программы альтернативных источников энергии, – востребованность в нашем топливе будет снижаться.
Пожалуй, по части положительного фактора остаются люди. Сильной стороной России всегда был их творческий потенциал. Но здесь, к сожалению, идет сплошной экспорт. Люди уезжают. А те, кто остаются, так называемые единичные звездочки, не в состоянии бороться с системой.
Executive.ru: Как долго может просуществовать такая система, и что может ее обрушить?
Д.С.: Первый вариант – обрушить систему может резкое и продолжительное падение цен на нефть.
Второй вариант. Недовольство самой элиты, руководства страны, которое приведет к изменениям сверху. На это хотелось бы надеяться. Так как первый вариант чреват беспорядками и социальными конфликтами.
Executive.ru: Подлежит ли «пикалево» модернизации?
Д.С.: Неэффективно модернизировать отдельно один или несколько заводов наподобие «Пикалево». Модернизации подлежит среда: умные законы и суды, которые их исполняют. Тогда все бизнес-процессы будут запущены в сторону улучшения. Я китаевед, и у меня перед глазами пример Китая. Когда Дэн Сяопин начинал реформы, ситуация было гораздо хуже, чем у нас. Прошло 30 лет, и что мы видим? Их экономика процветает. Они изменили, вернее, сформировали новую среду.
Executive.ru: Можно ли спасти наше производство «свежей кровью»? Есть такие выпускники бизнес-школ и престижных вузов, кто готов работать в существующей «гнилой» системе и пытаться что-то улучшить?
Д.С.: Да, такие есть, но что может менеджер, если есть собственник? Менеджер может предложить стратегию развития, но определяет ее собственник. Менеджеру скажут, например, «оборудование мы модернизировать не будем, но ты выкачивай из предприятия побольше денег», – и вся стратегия. Ни советская власть, ни 1990-е годы, ни 2000-е не принесли российскому производству эффективного собственника по той же самой причине – среда неэффективна. А белой вороной, не вписывающейся в среду, никто быть не хочет.
Executive.ru: Какими компетенциями должен обладать менеджер, который идет работать в существующую систему? Как в свете сказанного бизнес-школы готовят своих выпускников?
Д.С.: Высшая школа находится с этой точки зрения в очень сложном положении. Действительно, а чему учить? Вы приходите на завод, вам собственник говорит: «Делай то-то и то-то». Вы попадает в некую «оболочку неразвития», в деградацию, в машину по выкачиванию денег. И в этом смысле никакие управленческие навыки, кроме послушания, оказываются не нужны.
В нашей бизнес-школе мы видим свою задачу вот в чем. Есть некие управленческие модели, отработанные за рубежом веками. Полностью к России они не применимы. Но это некие законы управления, фундамент, который должен знать и понимать каждый менеджер, как первоклассник азбуку. Но мы понимаем, что наша система отличается от западной. Поэтому мы стараемся адаптировать фундаментальные правила к российской действительности. У нас учатся не только менеджеры, но и владельцы. И если мы обучим их идеальной модели и тому, как ее применять у нас в России, то есть шанс, что это станет реальной основой развития бизнеса. Таким образом, выпускник бизнес-школы должен знать «как должно быть» и «как это применить», как адаптировать «правильные» модели применительно к России.
Executive.ru: Если посмотреть на модернизацию производства с финансовой точки зрения, откуда в приоритете должно идти финансирование?
Д.С.: В нормальной системе деньги идут отовсюду: от государства, частного бизнеса, иностранного капитала. США в лучшие свои годы были и главным мировым инвестором, и главным получателем инвестиций. Повторюсь – надо создать среду, в которой деньги будут работать, а не уходить в никуда. Если люди доверяют среде, они вкладывают свои инвестиции, и производство развивается по спирали. К сожалению, наша спираль – нисходящая, штопор.
Executive.ru: Люди не готовы сотрудничать с государством…
Д.С.: Государство не всегда к этому готово….. Если вы собираетесь вложиться в производство и готовы его развивать по своей стратегии, а государство сразу говорит «нет» – это еще не так страшно. Но если вы уже вложились и процесс запущен, а потом вдруг вмешивается государство…. то потери могут быть огромными. А кто согласен на такой риск?
Возьмем пример с тем же «Пикалево». Когда ситуация с застоем производства и сокращением кадров накалилась до такой степени, что дошла до премьер-министра, в Думе сразу поспешили выработать решение: «Национализировать!» Наверное, тогда всерьез это никто не принял, но сам посыл: вчера раздали, сегодня – национализируем… такая непредсказуемость и нестабильность приводит только к деградации. Люди должны иметь основания доверять государству. Когда есть огромные риски – никто не будет вкладывать инвестиции.
Executive.ru: И каков настрой ваших студентов?
Д.С.: Люди приходят все более скептически настроенные. Однако, когда мы рассказываем им, что ту или иную проблему можно решить, у них появляется понимание, что развитие возможно. У нас есть связь с выпускниками, и многие присылают благодарные отклики за то, что обучение и полученные знания и навыки им действительно помогли в решении различных ситуаций. Мы должны говорить людям, что именно от них все зависит. И если они еще и видят то, как решить проблему, они становятся более уверенными в себе и в своих силах.
Executive.ru: Как рождаются обучающие кейсы?
Д.С.: Естественно, кейсы должны быть основаны на российском бизнесе. Многие из них рождаются в нашем Центре консалтинга. Основная проблема между заказчиком и консультантом – это доверие. А между слушателем и преподавателем всегда устанавливаются свои доверительные отношения. Поэтому наши студенты очень часто обращаются к нам. И на основе этих проектов и рождаются кейсы. Это идеальная адаптация модели «как должно быть» к российской действительности. Студенты учатся решать проблемы на своем собственном бизнесе.
Также смотрите:
Информационный менеджмент – фантом, обретающий плоть
«МВА — это способ изменить мировоззрение слушателя»
Статья Причины высоких рисков в России в Энциклопедии менеджера
Знаете, вот еще. Я разработчик программ и систем.
Есть простое правило успешных проектов. Не нужно вовлекать некомпетентных людей в проектирование и разработку. Заказчик должен давать задание в терминах, понятных ему. Что он хочет с помощью системы делать, каких результатов добиваться, какие процессы хочет автоматизировать, где хочет иметь высокую производительность, где дополнительную гибкость.
Когда заказчик начинает играть в разработку: как что-то должно быть реализовано, с помощью чего, какими методами - я всегда интересуюсь, насколько успешен опыт этого заказчика в разработках, или он просто тревожится за мою компетенцию эксперта в принятии решений и успешной реализации задуманного. Чаще всего мы возвращаемся к внешней цели проекта, а при желании технического участия заказчика мы знакомим его с принимаемыми решениями и прислушиваемся к его предложениям, до тех пор, пока они помогают добиваться внешних целей проекта, не превращаются в игрушку.
Ответственность за реализацию несет один руководитель. Ответственность за реализацию политических обещаний несет правительство страны. За это с них и нужно спрашивать. Не нужно учить руководителей как руководить. Если можете лучше - докажите это. Избирайтесь. Если просто интересуетесь - нет проблем. Я и сам любопытный человек. И люблю покритиковать решения, которые не привели к результатам или привели к результатам, которые мне не по душе. Но при этом мне крайне неудобно, если я в эмоциональном порыве делал безответственные заявления, привлекал внимание к своему раздражению, нытью и требовал немедленно меня пожалеть и утешить ;) Потому что, я проверял, лично, что в детский сад меня уже не возьмут. Поздно.