Решения государственной власти России уже не находятся под гнетом выборного цикла, поэтому сейчас разумнее заботиться о народе в долгосрочной перспективе. Полагаю, большинство резонансных законов и решений, принятых за последние шесть месяцев 2018 года, поддерживают мое умозаключение. Экономика выступает здесь краеугольным камнем светской жизни. А так как у нас каждый вахтер знает, что Россия должна избавиться от голландской болезни, то, соответственно, каждый дворник понимает необходимость диверсифицировать экономику страны.
Отсюда особое значение приобретает инвестиционный климат и развитие, поощрение предпринимательства. Именно поэтому я решил обратить внимание на несколько предпраздничных событий и мероприятий деловой среды, и на базе их разбора сформировать пиксель картины нашей среднесрочной перспективы.
100 шагов к благоприятному климату
В декабре 2018 года посетил интересную и представительную конференцию «100 шагов к благоприятному инвестиционному климату», организованную Агентством стратегических инициатив и ТАСС. Дискуссий и вопросов хватало, однако споров не было. Прозвучали провластные реляции, как 89 пройденных шагов позволили за шесть лет подняться в рейтинге Doing business со 120 на 32 место из 190. Надо признать, сделано действительно многое. К примеру, с 8400 до 360 тыс. увеличено количество позиций, закупаемых госкомпаниями у субъектов малого и среднего предпринимательства (МСП) по 223 ФЗ.
Государственные промышленные компании, использующие аутсорсинг, обязуют прибегать к услугам субъектов МСП. Подобным образом планируется предоставить возможности, ресурсы госкомпаний и стартапам. Продолжается серьезная работа по Национальному инвестиционному рейтингу, с вовлечением регионов.
Начинается работа по реализации поручения президента сделать зеркальный реестр, в который любая компания сможет внести информацию о проводимых в отношении нее проверках. Полученные таким образом сведения будут анализироваться прокуратурой, а наличие расхождений между данными контрольно-надзорных органов и проверяемых послужит основанием для служебных проверок. Для легализации электронного бизнеса планируется законодательно ввести в онлайн-оборот все формы гражданских сделок. И многое другое.
Однако, поскольку независимых экспертов практически не было или они шли в фарватере конференции, то имеющаяся критика здесь не помешает.
Рейтинг растет. Ну и что?
Касательно поручений – ранее поставленная президентом цель попасть в первую двадцатку рейтинга к 2018 году не достигнута. Предприниматели, понятно, четырехкратного, – в темпе движения по рейтингу – улучшения условий ведения бизнеса не почувствовали. Более того, несмотря на предпринятые меры, опрос бизнеса по всей стране показал, что административное давление, с 2015 по 2018 год, возросло с 18% до 30%. А потому пенять только на санкции и на усилившийся международный спрос на инвестора не получится.
Помимо количества позиций, закупаемых у МСП фактически за государственные деньги, стоит обнародовать реальный объем этих закупок. А при наличии приличного объема провести хотя бы ABC-анализ и проверку аффилированности группы А с потребителем услуг, товаров. Чтобы на этом примере понимать, для кого реально мы улучшаем условия добычи денег и что действительно происходит – «бумага терпит» или структура экономики меняется мелкими приращениями.
Полагаю, без поддержания таким и другими превентивными способами реальной конкуренции вскармливаемые субъекты МСП не устоят перед иностранными компаниями в случае снятия санкций. И никакое шапкозакидательство наподобие «да кто их пустит» уже не кстати: как запад диктует, а наши власти и собственники принимают условия владения, управления и работы даже крупных российских компаний, под предлогом снятия санкций в январе 2019 года, мы уже знаем на примере «Русал», «En+ Group», «Евросибэнерго» – как говорится, «первый пошел!».
Банки играют в свою игру
Помимо административного давления на условия влияет и ЦБ, закрепивший за 2018 год схему, при которой банки могут зарабатывать и без участия реального сектора. Как известно, «лишние» нефтяные деньги не идут в реальный сектор. Ни в человеческий капитал, ни в технологии, ни в оборудование через соответствующие институты. Все поступления, свыше $40 / баррель нефти, изымаются, чтобы избежать последствий ресурсного проклятия. В лучшем случае они будут вкладываться в проекты, инициируемые по директиве, а пока что уходят на покупку валюты.
По данным бизнес-омбудсмена Бориса Титова, на конец 2017 года за нарушения разного рода, в том числе и формальные, мизерные, было заблокировано более 500 тыс. счетов. При этом не позволяется открыть счет в другом банке. Знаю случаи, когда из-за таких запретов возникают новые нарушения. Это только одна из множества «микропроблем», существенно ограничивающих даже жизнеспособность некоторых компаний МСП, особенно реального сектора экономики. Сектора, у которого к 2019 году накопились проблемы и покрупнее: рост дебиторской задолженности компаний до 2,7 трлн руб. в сочетании с закредитованностью населения в 14,9 трлн руб., со снижением потребительского спроса, снижением среднего чека, сжатием некоторых рынков в 2018 году...
В чем смысл этой игры?
В этой связи интересные можно сделать заключения из фактов и тезисов, приведенных за последние месяцы советником президента, академиком и «врагом» монетаристов Сергеем Глазьевым.
Реальная власть у госбанков – за ними практически нет контроля с точки зрения целевых функций и у них в три раза больше денег, чем у правительства. Доля инвестиционных кредитов в активах госбанков не более 5%. То есть, госбанки перестали выполнять главную функцию банков – кредитовать инвестиции. Плюс, в последние годы актуальной стала проблема залогового рейдерства, при котором заемщик не может выполнить обязательства из-за действий самого же банка (закрытие счетов, доначисление требований к залогу, пересмотр условий кредитного соглашения, задержка исполнения обязательств).
После этого подключаются правоохранители и «заемщик-мошенник» (по 159 УК РФ) либо дарит предприятие, соглашаясь на предложение посредника, обещающего уладить проблемы с банком, либо садится, а его компанию банкротят, активы распродают заинтересованным лицам через «правильные» аукционы. Банк убытки списывает, а к правительству опять с просьбой подкинуть деньжат на докапитализацию. Не будем впадать в крайности, как некоторые экономически нетолерантные комментаторы, имеющие мысль, что правительство через крупных банковских мошенников финансирует развал реального сектора, и задающие риторический вопрос, почему среди частных банков подобное мошенничество встречается намного реже?
Очевидно, необходим контроль над государственной банковской системой в части соблюдения обязательств перед заемщиками, ведь госбанки фактически не занимаются трансформацией сбережений в инвестиции. В доработке нуждается и уголовно-процессуальный кодекс, чтобы не возможно было применять 159 статью УК РФ «мошенничество» при наличии залога. С другой стороны, необходимо скорректировать и банковское законодательство, чтобы банки могли заниматься оздоровлением, восстановлением платежеспособности заемщиков. Иначе, при просрочке заемщиком, Центробанк требует доначисления резервов.
Сергей Юрьевич предлагает доначисляемые резервы разрешить использовать для восстановления платежеспособности заемщика. На начало 2019 года в России 55 тыс. предприятий в стадии банкротства, это 5 трлн руб. в активах и 250 тыс. работающих. Государство, со слов Глазьева, самоустранилось от контроля над процедурами банкротств, вследствие чего эта область все больше криминализируется, а потому необходимо внести изменения и в 495 Приказ Минэкономики, который регламентирует процедуры банкротства, в части цифровизации, создания реестра, контроля... В России пока нет механизмов восстановления платежеспособности банкротов. В мире же 40% таких предприятий проходят финансовое оздоровление.
Государство и бизнес: в разных плоскостях
С одной стороны, позитивные результаты деятельности институтов власти действительно есть и это признает Всемирный банк . Очевидно, власть понимает, даже чтобы остаться на том же месте, необходимо бежать (Льюис Кэрролл). «Бежать» и улучшать регулирование законодательное, административное и упрощать процедуры. С другой стороны отклик подопечных – малого и среднего бизнеса – все хуже. Отсюда два варианта: либо негативные тенденции постоянно и значительно опережают предпринимаемые меры, либо МСП и их «благодетели» работают в непересекающихся плоскостях.
Так, в России 197 органов контроля и надзора следят за выполнением 5,5 млн нормативно-правовых актов, включая 2 млн обязательных требований. Порою устаревшие и бредовые акты, за неисполнение которых, естественно, предусмотрены санкции. Предприниматели, в таких условиях, решают вопросы кто как может. А могут по-разному. К примеру, Анастасия Татулова развесила свои совместные, с Путиным и Собяниным, фотографии-обереги в каждом из 50 кафе своей сети «АндерСон». Креативно, действенно. Кстати, по ее оценке, самые коррупционные проверки – это проверки с участием представителей МВД.
Заметил, что конференция «100 шагов…», с участием высоких представителей от администрации президента, правительства, министерств, фондов, госкорпораций, губернаторского корпуса, избранных компаний, базовых институтов поддержки и развития бизнеса всех масштабов, в российской прессе практически не получила широкого освещения. Возможно, дискуссия действительно неинтересна бизнесу, а тема обесценилась – обсуждаемые меры не влияют на реальное положение дел и настроения бизнеса?
Противоречия мешают прорыву
До попадания в двадцатку рейтинга осталось пройти 11 шагов. Надеюсь, «осталось» не будет подразумевать финиша в создании благоприятного климата и не переродится в очередную программу «Райская жизнь 2035». Необходимо властно «расширить и углубить» ареал воздействия: кредитные организации, правоохранители, судебная система, законодательное поле, неизменность правил, человеческий капитал... Одним словом, интересант должен увидеть не только условия, а исчислимый потенциал инвестирования или организации бизнеса в России. Но так как система содержит в себе критические не преодоленные противоречия, то нет и возможности совершить прорыв. В том числе технологический прорыв, которого требует Президент, и который подразумевает международное сотрудничество и кооперацию. Хотя крупные российские предприятия не заинтересованы в развитии технологического предпринимательства, а у тех же российских IT-стартапов единственная перспектива – Калифорния. Эти тенденции подтвердил и Кирилл Варламов, руководитель Фонда интернет-инициатив. По его мнению, создать в России мировую компанию-лидера в области цифровых технологий невозможно – нет критической массы ресурсов, кадров, венчурных денег, связей с крупными корпорациями, защиты инвестиций. А потому компании, у которых только начинаются первые мировые продажи, уезжают из страны.
Цели и ресурсы не согласованы
Ну и конечно, обсуждались льготы на всех уровнях, куда же без них. Для чего льготы? Помню, на Красноярском экономическом форуме представители даже крупного бизнеса просили не льготами привлекать, а неизменностью условий инвестирования и работы в регионе, хотя бы на пять лет. Порой складывается впечатление, что льготы – это признание обычных условий нереалистичными для ведения бизнеса. Но даже дать инвестору этот сыр – штука не простая. Разные интересы и приоритеты субъектов, задействованных в улучшении условий ведения бизнеса, препятствуют практической реализации мер.
По-видимому, элементарно не согласованы или законодательно не поддержаны ресурсы, KPI, права, обязанности и deadline. К примеру, на федеральном уровне 27 ноября 2017 года был принят 335-ФЗ «Об инвестиционном налоговом вычете», но это не стало критерием выбора региона для инвесторов. Просто потому, что губернаторы затягивают и не принимают соответствующих местных законов. А почему, что может служить демотиватором?
Уже несколько лет на конференции «100 шагов…» звучит убеждение, что у губернаторов должен быть новый KPI – инвестиционная активность в регионе. Очевидно, такой KPI подразумевает стабильность методологии расчета показателей национального инвестиционного рейтинга, что влияет на сопоставимость данных и результатов разных периодов. Но методология постоянно регулируется, в ней не выделены технологичность, экспортность. А потому очень интересно будет посмотреть, как губернаторы отчитаются по этому показателю за текущий 2019 год и сколько частных денег привлекут. Денег не государственных или квазигосударственных, и денег не по директивно-добровольным проектам олигархов.
Для справки: до конца 2018 года из России вывели порядка $65 млрд частных денег. Возможно, повышение НДС, ставки ЦБ, топливных акцизов, установление новых налогов, рост собираемости налогов в 33 раза, превышение числа закрывающихся организаций над открывающимися, очередная заморозка пенсионных накоплений, новые санкции и т.п. помогут губернаторам развернуть тенденцию.
Если не эти меры, то какие-нибудь другие точно развернут, когда-нибудь. Вот тогда приток капитала будет значить, что частный бизнес увидел, как хорошие законы начали работать, поверил в судебную систему и долгосрочную неизменность правил игры. Вот тогда повышение в рейтинге Doing business, конкуренция в рамках национального рейтинга состояния инвестклимата регионов и результаты пройденных «100 шагов…» будут очень кстати для малого и среднего бизнеса. И последние сразу начнут увеличивать свою долю в ВВП уже диверсифицированной экономики, на благо страны и населения.
Поясните.
Мне больше всего понравился рассказ про фотографии-обереги:
"...К примеру, Анастасия Татулова развесила свои совместные, с Путиным и Собяниным, фотографии-обереги в каждом из 50 кафе своей сети «АндерСон». Креативно, действенно..."
5 баллов Анастасии!!!
Поясните.
Поясняю: Вы спрашивали на кого собираются опираться - если не на российский бизнес и не на российское население. отвечаю: на нероссийски бизнес и на нероссийское население. Могу перечислить возможные варианты: Кипр, Сирия. Венесуээла. Центрально_Африканская Республика, могу ещё добавить если не достаточно. Или достаточно?
Достаточно, но непонятно.
Если несложно, то поясните чем они могут помочь нашему правительству?
Этого я наверняка не знаю. Не мой уровень.
Уважаемый Андрей,
ну, помочь они смогут не всему правительству, а некоей его важной части, для которых ЦАР/Куба/Вануату не отстой, мрак и тлен, а заранее подготовленная тихая гавань.