Почему российские страховщики угодили в системный кризис

Андрей Большаков

Винить за существенные потери страховщики могут только себя – они слишком много паразитировали на принудительных для клиента видах страхования.

На наш век не хватило

Кризис все расставляет на свои места. Падение цены нефти за короткий срок с $110 до $40 за баррель четко показало, что до диверсификации экономики никому не было дела. Проще оказалось уговорить себя, что цена останется высокой навечно (на наш век, конечно).

Похожие «моменты истины» наступили для многих отраслей экономики. Выясняется, например, что никакой устойчивой отрасли страхования в России не существует. Существует искусственное образование, которое сидело на игле «схемных доходов» (если кто-то забыл – это доходы от псевдостраховок, которые позволяли российским компаниям-страхователям снижать налоговое бремя), поддерживавших страхование на плаву до 2003 года. Эти доходы по оценкам экспертов в 2000-2002 годах формировали до 60% собираемых страховых премий. После начала жесткой борьбы государства (и регулятора) доля схем, по оценкам, упала в 2004 году до 40%. Сейчас (в 2015 году) они проблемой в целом не являются и сколько-нибудь заметной доли рынка (более 3-4%) не занимают.

Но на самом деле с 2003 до 2014 года произошла смена «наркотика». Отрасль пересела со «схемных» доходов на обязательное, вмененное и прочее недобровольное страхование. Поясню. Обязательное страхование – это страхование, введенное отдельным законом. Нарушения (неиспользование страховки) достаточно жестко и эффективно наказываются. Тарифы и корректирующие коэффициенты при этом едины для всех страховщиков и регулируются государством. Самый понятный пример – ОСАГО. Вмененное страхование отличается от обязательного тем, что госрегулирование тарифов отсутствует и за клиента страховщики конкурируют, предлагая каждый свою цену и объем покрытия. Этот вид сейчас применяется в основном для страхования профответственности (аудиторов, туроператоров, застройщиков). Про прочее недобровольное я расскажу чуть ниже.

От «схем» – к ОСАГО

Переход начался с приходом на рынок ОСАГО в 2003 году. В пятилетку отрасль уложилась – в 2009 году при минимуме «схем» доля премий по обязательному страхованию, по данным Минфина, достигла 57% (только за год увеличившись на 6%). Но и в дальнейшем рост шел недобровольный. Надо сказать, ОСАГО и кредитный бум – это два самых великих события в истории российских страховщиков в XXI веке.

Например, все ждали роста добровольного страхования жизни в период с 2006 по 2010 год. Всякие оптимистичные аналитические доклады объясняли, почему. Просто именно в 2006 году страна достигла тех показателей-триггеров (уровень подушевого ВВП, уровень доходов населения), при которых страхование жизни «рвануло» в Восточной Европе. По факту рост был очень медленным и не соответствовал ожиданиям. Но рывок все же случился. За девять месяцев 2010 года страхование жизни выросло на 34% (в портфелях некоторых страховщиков – и на 100%). Такой рост испугал даже руководителя Росстрахнадзора Александра Коваля: уж не схемы ли вернулись. Его ведомство разослало письма с просьбой пояснить необычные выбросы в премиях. Что же произошло? Просто банки, которых прижал их регулятор с незаконными комиссиями, нашли новый источник относительно честных дополнительных доходов – раздел премий со страховщиками. Страхуемый здесь не был активной стороной – за него уже все решил банк. Именно такими методами – при которых отказ клиента от страховки не предусмотрен и карается разными неприятностями – была обеспечена подавляющая часть роста рынка страхования все годы после появления ОСАГО. Стоит посмотреть на те сегменты страхования, которого миновали все волны принудительных страховок. Имущественное страхование, довольно мощно представленное во времена советского Госстраха, но не задетое «добровольно-принудительными» историями, выглядит сейчас очень бледно.

Кто тут рассуждает о страховой культуре?

Когда начался спад в экономике, сдулись все прежние драйверы роста – и страхование находится в лидерах падения. Риски растут, а приобретение страховок падает – значит, клиенты не чувствуют никакой связи между ними. Обсуждали ли страховщики эту проблему? Обсуждали. Уж не меньше, чем правительство обсуждало процесс сползания с «нефтяной иглы». Результаты тоже похожи. Страховщики, конечно, придумали теорию: страховая культура (когда страховки приобретаются на основе осознания риска) у населения сама вызреет, если его долго заставлять эти страховки покупать. У этой теории есть один серьезный изъян. Априори предполагается, что страховой культуры нет у одной стороны – у приобретателя страховки, именно он полагается на «авось», рассчитывает на помощь государства и имеет прочие убеждения, не позволяющие ему приобретать страховку по собственной воле.

Но по факту недостаток страховой культуры наблюдается и у самих страховщиков. Даже если не поминать им старые грехи вроде «схем». Нынешняя расчистка рынка регулятором показывает, что в страховых резервах много «мусора» (по оценкам РА «Эксперт», до 20%). В виде страховых резервов страховщики хранят собранные премии, который пойдут на выплаты клиентам в случае реализации страхового случая. В нормальном своем состоянии они должны быть вложены в ликвидные инструменты и приносить дополнительный доход. В реальности они неликвидны, что чаще всего означает, что деньги уже потрачены на другие цели. В большинстве случаев, из-за нерентабельности бизнеса их просто «проедают». Причин много – низкие тарифы, продиктованные рынком, недостаточный уровень автоматизации, и отсюда – раздутые штаты и так далее. Ну и кто тут рассуждает о страховой культуре?

В этом месте должен быть рецепт, как решать эту перезревшую проблему. Впрочем, если нефть по 40% не оставляет России никаких других шансов, кроме как начать реально поддерживать диверсификацию экономики и медленно возвращаться на ту вершину, с которой мы только что упали. Так и в страховании – страховщики должны наконец обратить внимание на абсолютно добровольные виды страхования – для той же диверсификации.