Несмотря на заверения властей об окончании острой фазы кризиса, российские предприниматели не спешат разделять официальный оптимизм. Негативный настрой держится неспроста: посткризисные перспективы российской экономики выглядят туманно – даже несмотря на декларируемую правительством страсть к инновациям. Привыкшим жить в долг и торговать природными ресурсами компаниям и госмонополиям предстоит либо продолжать скатываться вниз по кривой конкурентоспособности, планомерно «продавая родину», либо встать на инновационный путь развития. От их выбора будет зависеть следующее «агрегатное состояние» экономики нашей страны – драйв или дрейф.
Возможные сценарии развития России обсуждались на кругом столе в рамках дискуссионного клуба Международной школы бизнеса Финакадемии. Экспертами выступили президент инвестфонда «ОНЭКСИМ», номер два в «золотой сотне» Forbes Михаил Прохоров, а также управляющий директор группы компаний «Тройка Диалог» Андрей Шаронов, который до 2007 года работал заместителем министра экономического развития РФ. Экспертам оппонировали ректор Финакадемии, профессор Михаил Эскиндаров, и научный руководитель Международной школы бизнеса Финакадемии Яков Миркин. Модерировала дискуссию декан МШБ ФА Наталья Евтихиева.
Андрей Шаронов обстоятельно рассказал о природе финансовой бури, в которую затянуло Россию, и выразил сдержанный оптимизм по поводу перспектив нашей страны: невиданный объем наличности в мировой экономике и отрицательная премия к цене российских акций практически гарантируют к нашей стране интерес международных инвесторов. «Россия начинает входить в состояние драйва, но некоторые отрасли все еще серьезно больны и находятся в состоянии анабиоза», - завершил макроэкономический анализ Андрей Шаронов.
Про «серьезную болезнь» ряда отраслей высказался Михаил Прохоров. С одной стороны, бизнесмен не склонен драматизировать последствия кризиса для России, поскольку на добывающих отраслях его факторы сказались мало, да и финансовая система, по которой пришелся основной удар в той же Америке, у нас просто «немного почихала». Но с другой - весь остальной мир рано или поздно пойдет вперед, а наша страна, которая ничего не производит, без инноваций останется всего лишь функцией мировой экономики.
Инновации в нашей стране почему-то принято примерять к отраслям, где эффект от них минимальный. А те рынки, которым инновации нужны, у нас просто отсутствуют. Оптимистам, которые хотят работать на экспорт, можно расслабиться: российские разработки за рубежом не особо ждут и всегда предпочтут встроить в технологическую цепочку «свой» продукт, даже если российский лучше. Но самое страшное – привычные на одной восьмой части суши методы управления и особенности законодательства делают инновации бессмысленными и даже опасными. Внедрить новую разработку без нарушений правил игры, закрепленных в нормативно-правовой базе, невозможно.
Если с управленческими и законодательными патологиями еще можно как-то бороться в оперативном порядке, то третья патология – неэффективность управления человеческим капиталом – требует перемен на самом фундаментальном уровне. Высшие чиновники России до 2020 года рассчитывают повысить производительность труда как минимум в 2,5 раза, как максимум – в четыре раза. Параметр важный, но почему-то всегда замалчиваемый. В России низкое качество рабочей силы, и дисбаланс начинается с системы высшего образования: 60% обладателей дипломов вузов пополняют собой армию безработных или вынуждены работать не по специальности. Громоздкая классификация профессий требует пересмотра и приведения в соответствие с европейской, а пенсионное обеспечение не годно ни на что другое, кроме финансирования бедности. Если не ликвидировать патологию, связанную с управлением человеческим капиталом, отставание России от цивилизованного мира вырастет гораздо больше, чем на нынешние 50 лет.
Что же делать? Андрей Шаронов признался, что всегда боится ответа на этот вопрос. Потому что ответ до безобразия простой: нужно менять среду, которая никогда не было дружественна по отношению к инновациям. Совковая ментальность мешает нам быть более открытыми к конкуренции: нам гораздо проще ввести заградительные пошлины, чем научиться делать качественный продукт. Помимо ревизии законодательства и рычагов регулирования нужно не забывать про себя. Но валить все на «плохое правительство» - оно, конечно, всегда легче, чем менять собственные взгляды на ситуацию. Тем более что правительство-то не такое уж и плохое. По словам Шаронова, оно ведет себя вполне адекватно общественным настроениям, которые как раз связаны и с нежеланием конкурировать, и с завышенными ожиданиями социальной защиты. Существующая модель сложна и недружественна к каким-либо качественным изменениям. Ее нужно перестраивать, а не тешить себя мыслями, что технопарки и нанохолдинги помогут стране взорваться инновациями.
В октябре 2009 года профессор университета Нью-Йорка Нуриэль Рубини в своей статье назвал Россию «самозванкой», которая случайно затесалась в квартет стран BRIC. Ее место, по мнению ученого, могут и должны занять Турция, Южная Корея, Мексика или даже целый регион Восточная Европа. Корни неприязни профессора к нашей стране - в макроэкономических показателях. Промышленная инфраструктура устарела, производительность труда находится на уровне середины ХХ века, демографическая ситуация ухудшается, а над инвесторами довлеет перспектива экспроприации активов. Своим нежеланием изменяться Россия загнала себя в угол. Времени для выбора способов дальнейшего существования – драйва или дрейфа – очень мало. И если оно будет упущено, то весь мир получит возможность наблюдать превращение красного гиганта в белого карлика.
А диалога-то с авторами форума не получается, хотя М.Д. Прохоров и А. Шаронов цели свои обозначили вполне определённо: раз нет среды (А. Шаронов) для развития инновационного рынка, значит, его необходимо создавать. Это касается всего экономического постсоветского пространства. Чем не цель для всего сообщества? Понятно, что при этом они преследуют и вполне конкретные цели для собственных бизнесов, например, М.Д. Прохоров не может, если надо, сократить 20% рабочих мест…Нормальное управленческое решение на определённом этапе развития бизнесов. Но он себе позволить этого не может, слишком крупный, без социальных последствий не обойтись. Меньшие по масштабам бизнесы этим с успехом пользуются. Вопрос сокращения персонала не праздный, если учесть, что вдруг нас да накроет инновационной волной инспирированной Президентом России, которая неизбежно приведёт именно к сжатию штата. Поэтому надо готовить сани летом, а телегу зимой. Пращуры наши были явно не придурки, а во многом, как показывает практика, мудрее нас.
А. Шаронов прав, что в советскую эпоху изобретения внедрялись при том, что нередко и с саботажем рабочих, производственников (план горит)… К чему приведёт внедрение? К росту плана для рабочего. Ему это надо? Понятие говорит само за себя: нечто чужеродное, инородное проникающее в иную среду.
Прежде чем двигаться дальше, наверное, необходимо понять, с чем мы столкнулись?
Во-первых, мир к середине 90-х прошлого века уже был поделён и странам бывшего СССР был оставлен удел сырьевого придатка развитых экономик. Поэтому это будет внешнее противодействие “инновационному движению” у нас. М.Д. Прохоров об этом упомянул (наше хоть и лучше будет, всё равно купят у своих). Инновационная Россия, могучая… Им это надо? Значит, будут мешать и особенно эффективно через госструктуры, хотя царь всё видит и знает, а советники у него – лучше не бывает. То есть развалят всю эту заявленную кампанию с большой вероятностью, а часть госслужащих станет несколько обеспеченней.
Почему? Потому что, есть благодатная почва для этого, откуда и произрастает вторая проблема. Понятие “доходное место” не домысел литераторов, а реальность. Вследствие этого и наличия “семейного бизнеса” в самом широком его понимании об эффективности управления речь уже не идёт, так как важней благосклонность главы, а ему что важнее преданность… Соответствующим образом идёт и подбор кадров. Куда приткнуться инновациям, когда знание, как говорил Омар Хайям, в цене чеснока?
Н. Рубинни обозвал Россию вообще самозванкой. Обидно, конечно. Но в России НЕТ, И НИКОГДА НЕ БЫЛО, НИЧЕГО НАВСЕГДА, потому что у неё не существует такого регулятивного механизма как преемственность, который с успехом реализует Запад. Законодательно можно всё отстроить, но если это не подкреплено изменением менталитета (роль образования в этом приоритетна)… Психически нормального человека это факт всегда пугает, какие тут инвестиции, да ещё в инновации. Это третья проблема.
Если судить по откликам на разнообразных форумах, то у нас существует явный разрыв между научным миром и бизнес-сообществом. Более того, отсутствует даже взаимная симпатия. Четвёртая крупная проблема.
У нас от бизнеса нет спроса на инновации. Пятая. В Германии, к примеру, до 10% от прибыли ежегодно – на приобретение инновационных продуктов. Ещё один пример. Насколько я помню, давно это было, японцы, в советское время, брали очень многое из “Техника молодёжи”, патентовали, использовали и говорили большое спасибо советским талантам.
Отсюда растут ноги шестой – отсутствие реального института защиты авторских прав.
У нас от фундаментальной науки практически нет технологических цепочек к бизнесу. Справедливости ради, стоит отметить, что разрешили (наконец-то, соизволили!) создавать при институтах малые предприятия. Важное решение. Но рынка инноваций также пока нет. Ещё одна проблема.
Вот это и есть, коротенько, контуры того разбитого корыта, возле которого мы сидим и чешем репу…
Выход? Решать проблемы, которым несть числа, держа в уме, что всё взаимосвязано. С чего начинать? А что мы можем? Древнегреческий философ Сократ говорил просто, но “ёмко и глыбоко”: начни с себя. Подходит, если у Вас есть ресурсы и желание что-то изменить. На мой взгляд, спрос на инновации никто за бизнес-сообщество не сформирует. Остальное – дело не только предпринимателей, но и многих других.