Михаил Прохоров: «Я не привык опускать руки. Работать надо»

Президент инвестиционного фонда «Группы ОНЭКСИМ» Михаил Прохоров встретился с выпускниками и слушателями Международной школы бизнеса Финансового университета, среди которых было несколько участников Сообщества менеджеров Executive. Основными темами дискуссии, материалы которой мы публикуем в сокращении, были взаимодействие труда и капитала, системы образования и бизнеса, соотношение коррупции и модернизации. Кроме того, аудиторию интересовали принципы инвестиционной деятельности Михаила Прохорова и подробности его автомобильного проекта.

Вопрос аудитории: Прокомментируйте, пожалуйста, инициативу РСПП по увеличению продолжительности трудовой недели.

Михаил Прохоров: К сожалению, произошла утечка рабочих документов из аппарата РСПП. Я сейчас «прохожу» как автор шестидесятичасовой рабочей недели. Вообще-то, в статье 284 Трудового кодекса как раз говорится, что в России разрешена шестидесятичасовая рабочая неделя. Плохо ли это, хорошо ли, но автор – не я. Это – политика «Единой России», которая голосовала за кодекс в 2001 году. Дискуссия по этому поводу идет очень смешная, потому что содержания никакого. Как только пытаешься получить содержательный ответ, тебе говорят, что рабочие умирают, что ты – против трудящихся, против модернизации, потому что хочешь заставить людей работать 60 часов. Смысл предложения вот в чем. Продолжительность основной рабочей недели зафиксирована: 40 часов. Еще 20 часов человек может подработать дополнительно (половина ставки). Что сейчас происходит? С этой проблемой к нам обратились сотрудники высокой квалификации: «Я, слесарь, шестого разряда, отработал 40 часов и хочу работать еще. Но в своей организации могу трудиться дополнительно не по своей профессии, а по основной специальности не имею права». Предложение РСПП: давайте разрешим каждому, если он хочет, с его письменного согласия, трудиться на 1,5 ставки на его рабочем месте. У меня в Норильске эта проблема – сплошь и рядом. На особо вредных производствах шестичасовой рабочий день и отпуск 73 рабочих дня. Но ни один нормальный человек 30-35 лет не может отдыхать 73 дня. Поэтому что они делают? Шабашат 40-45 дней. Если мы разрешим каждому желающему работать за дополнительные деньги на его рабочем месте, то можем сократить расходы на подготовку персонала. Это выгодно: лучше две цены заплатить, зато у меня будет меньшее количество рабочих. Теперь давайте посмотрим на проблему с другой точки зрения.

Экономическая модель

Производительность труда

Социальные гарантии

Европейская

Высокая

Высокие

Азиатская

Высокая

Низкие

Российская

Низкая

Высокие

Наша экономика более зарплатоемкая, чем, например, итальянская. По производительности труда отстаем от лидеров в среднем в 4-4,5 раза, а в некоторых отраслях, например, в машиностроении, наша производительность составляет 6% американской. Вот в таком состоянии мы входим в глобальную экономику. Нам нужно догонять другие страны, вопрос, как? Думаю, в восприятии проблемы проявляет себя стереотип марксистско-ленинской философии столетнего образца: если бизнесмены, капиталисты, или, что еще хуже, олигархи, что-то предлагают, значит, это плохо для трудового народа. Такая дискуссия идет. Если говорить содержательно, то есть несколько позиций. Во-первых, в России вообще не работает срочный договор, это, на мой взгляд, ухудшает перелив кадров из одной отрасли в другую, особенно в условиях инновационной экономики. Следующая поправка, которую мы предложили, связана с совмещением работы и учебы. Мы считаем, что если работодатель послал человека учиться, то нужно оплачивать два месяца отпуска на сдачу экзаменов. Но если сотрудник хочет учиться сам из любви к искусству, то не нужно. Поясню, почему. Во-первых, он «съедает» деньги своих коллег, у которых соответственно из-за этого ниже производительность труда, и им приходится делиться. Во-вторых, он занимает чужое место. У меня был клинический случай в компании. Один очень способный инженер, на которого мы рассчитывали, поступил в ГИТИС на режиссерский факультет. Сказал, что всю жизнь мечтал учиться в этом институте, и, наконец, может себе это позволить, потому что ему оплачивают отпуск. Как инженер он занимает чье-то место, но главная проблема состоит в другом: учеба должна поддерживать целевую, а не абстрактную должность. Представьте, что все сотрудники РЖД – 1 млн человек – пошли учиться на артистов, юристов и экономистов. По закону компания обязана каждому оплачивать учебный отпуск. Что у нас будет со стоимостью билетов? Я не против высшего образования. Я – за. Просто вопрос заключается в том, а есть ли рабочее место под это образование? Более половины россиян, заканчивающих сейчас вузы, никогда не найдут достойное рабочее место по своей специальности и будут профессиональными безработными. Это – не нормально. Поэтому мы пытаемся очень мягко, маленькими шажками чуть-чуть улучшить ситуацию.

Executive: Коррупция и модернизация: кто кого? И когда?

М.П.: У меня есть свой рецепт борьбы с коррупцией. На мой взгляд, говорить о том, что воровать – это плохо, кого-то наказывать периодически, устраивать показательные процессы – не эффективно. Нужно очень медленно привести к такому состоянию, чтобы заработная плата была человеку небезразличной. Это – очень важный психологический аспект. Потому что человек, который долгое время ворует, считает воровство абсолютно нормальным. И когда происходит перекрытие каналов, он считает, что это несправедливо. Приведу норильский пример. У нас есть молочный и пивной заводы. Для того, чтобы вода была хорошая, а это очень важно и для пива, и для молока, на деньги губернатора были проведены две трубы от артезианских источников. В рамках программы поддержки малого и среднего бизнеса заместитель директора сдал одну из труб небольшому предприятию, а другую просто запаяли, потому, что воды из одной было вполне достаточно. Излишне говорить, что компания, получив от нас в аренду объект за 100 тыс. рублей, продавала нам воду по $2 млн. Когда я столкнулся с подобным вопиющим безобразием и попытался воздействовать, меня обвиняли в том, что я против малого бизнеса и объяснили, что так делать нельзя. На следующий год мы снизили цену до $1,5 млн, через год до $1 млн, потом до $500 тыс., потом до $250 тыс., а потом владельцу малого предприятия стало неинтересно, он сам отказался. Так у человека происходило медленное привыкание к другим правилам игры. За один день проблему решить нельзя. Нужно менять и психологию и сужать возможности для коррупции.

Вот еще пример. Сейчас идет борьба с коррупцией путем введения электронных торгов. Я считаю, что дело не в технологии. Как воруют при помощи электронных торгов? Работник формирует заказ, он знает, какая продукция кем производится. Под своего посредника определяет лот, состоящий из товаров четырех заводов, соответственно, «чужой» производитель не может победить, потому что лот содержит позиции, которые он не производит. Побеждает посредник, у которого уже подписаны контракты с четырьмя заводами, он выходит со своей эффективной фирмой и совершенно спокойно выигрывает любые электронные торги. Поэтому вопрос не в том, как проводить торги. Вопрос в качестве мышления, в «системной зарядке», которая воспитывается много-много лет. Процесс изменений должен идти медленно и, повторюсь, касаться психологии. Есть еще одна проблема: двойные стандарты. До того момента, пока элита делает одно, а говорит другое, очень сложно заставить всех и каждого следовать «белым» правилам.

Executive: Ожидает ли Россию передел собственности в связи с появлением «голодного поколения»?

М.П.: Вы задаете классический вопрос, который беспокоил умы в Европе в XVII-XVIII, а в Америке в XVIII-XIX веках. Легитимность того, что могут наследовать дети. Крайне тяжелая и болезненная проблема. Она очень тяжело решалась многими странами. Совершенствовались доказательства, многие теряли состояния родителей. Кто-то утрачивал, потому что отнимали, а кто-то потому, что просто не мог управлять. Соответственно стоит важнейший вопрос – могут ли дети поддерживать империи своих родителей. Я к этому отношусь очень спокойно, детей у меня нет, поэтому пока придется самому работать, надеюсь, что долго и счастливо. Вопрос заключается в том, как общество отреагирует на передачу гигантских состояний, я думаю, что если речь просто о деньгах, здесь проблем не будет, они возникнут в связи с передачей знаковых активов, которые в общественном сознании являются национальным достоянием. Даже в вашем вопросе звучит сомнение, а легитимно ли ими владеют нынешние собственники. У многих разные мнения на этот счет, это нормально. Большинство считает, что не справедливо. При том, что родители хоть ходили под бандитскими пулями и что-то сделали своими руками. А дети что? «Родились с золотой ложкой», учились в Гарварде или в Финансовом университете. Это – сложнейший психологический вопрос для общества. Как он будет решен? Честно говорю: «Не знаю». Передел собственности заканчивается обычно плохо. Он не сводится к тому, чтобы отнять только у богатых… У каждого есть приватизированные квартиры, дачи, машины, это тоже частная собственность. Если кто-то думает, что экспроприация остановится в верхах – он сильно ошибается. У нас олигархами называют владельцев магазина в деревне. Поэтому процесс дойдет до каждого.

Вопрос аудитории: Как соотносятся требования бизнеса и деятельность российской системы образования?

М.П.: Я считаю, что у нас тяжелейшая ситуация на рынке труда. 20% профессий требуют высшего образования, 80% – среднего специального или начального. Распределение выпускников почти зеркальное: 70% имеют высшее образование, 30% – среднее специальное и начальное. Это означает, как я уже сказал, что больше половины специалистов никогда не будут работать по профессии. Что делать? Работать. У нас есть предложение, как аккуратно, медленно попытаться поменять систему заказов. Это – нетривиальный вопрос, он тоже сильно завязан на психологии. Думаю, бизнес здесь должен быть довольно активен: во многих крупных компаниях есть 10-15-летние стратегии. Мы понимаем, какие специальности будут нужны и в каком количестве на протяжении этого периода, с точностью 15%. Наконец, есть государство, которое является гигантским работодателем. К его деятельности тоже применимы принципы бизнеса, потому что, думаю, что у всех есть нарекания к модели управления, к госинститутам среднего и нижнего звена. С учетом всех этих требований необходимо решать эту сложную проблему. В противном случае, если мы не поднимем производительность труда в бизнесе, в государстве, в системе образования, ничего хорошего нас не ждет. Распределением нефтяной ренты жить не можем: на всех не хватит. Поэтому мы должны создавать добавленный продукт и идти в инновационную экономику. Это процесс довольно тяжелый. Когда я им пытаюсь заниматься, порой даже близкие соратники критикуют и спрашивают: «Тебе что, больше всех надо? у тебя же все хорошо!». Я отвечаю: «Вы не поверите, но жить-то я хочу в России». Мне возражают: « Но она вырождается». Тем не менее, я хочу жить здесь. И если я понимаю, что есть проблема, я буду пытаться ее решить. Мое активное выступление против профсоюзов и даже против линии «Единой России» по трудовому кодексу, это пример такого рода. Гражданское мужество должно быть. Бизнес любит язык засунуть в… разные места и тихо сидеть. Дескать, ну, переживем. Очень часто люди заранее боятся: «А что подумает высокое начальство?». А оно, может быть, ничего не думает. Или считает так же, как ты сам. У нас никто не высказывается по этому поводу. Вопрос в том, где мы живем: в стране, где нет бедных или где нет богатых? Мне хотелось бы, чтобы мы жили в такой, где нет бедных. Для этого нужно очень много работать. Оптимистичный сценарий – 12-15 лет, при условии, если возьмемся за дело сейчас.

Вопрос аудитории: Вы оцениваете уровень образования топ-менеджеров, которых принимаете на работу?

М.П.: А я вообще на это не смотрю. У нас есть человек Юрий Рындин, у которого вообще нет высшего образования. Но я считаю, что он самый сильный логистик в стране. Он работал по логистике в «Норильском никеле», сейчас работает в «Полюсе» (по сведениям редакции, у Юрия Рындина есть высшее образование – E-xecutive). Есть командная задача. И я подбираю людей, которые в своей сфере намного сильнее меня. Потому что, если он мне равный, то ему нечего делать, я могу его заменить. А он должен меня усиливать. Поэтому я не боюсь конкуренции, и если будет человек, который сильней меня в том, чем я сейчас занимаюсь, я надеюсь, у меня хватит воли это признать и уступить свое место. Я очень хотел бы надеяться, на то, что так и произойдет, ну, а пока готов конкурировать. Я не беру сотрудников на рядовые должности, я беру топ-менеджмент, я его смотрю. Соответственно я составляю всю вертикаль…

Вопрос аудитории: Не являются ли олигархи слишком большой нагрузкой для российской экономики?

М.П.: Считаю, нет такого термина «слишком» Нет понятия «много» или «мало». Есть рынок. И, если вы на рынке сумели себя продать за очень большие деньги, значит, вы молодец. Если вы самый лучший, но не смогли продать себя по каким-то причинам, значит «что-то в консерватории не так». Что же касается справедливости. Вы полагаете, что миллиардеры «нагружают» нашу экономику. Я же считаю, что мы – подпорка, нужная для того, она не подкашивалась. Процесс раскулачивания мы уже проходили, он закончился плохо. Вопрос заключается в том, эффективны ли мы – управленцы, менеджерский кластер России – в сравнении с западными коллегами? Скажу абсолютно честно: и работники, и менеджеры уступают западным конкурентам. Есть отдельные яркие личности, которые могут работать на мировом рынке. Не забудьте, мы все учились «прямо из жизни»: начинали с кооперативов, с разборок, ездили на стрелки с бандитами… Поэтому менеджмент у нас очень практический. Он был связан с огромным риском для жизни. Миллиардеров, которые «давят на экономику», в реальности осталось мало. Многих из тех, кто были богатыми в 1990-х годах, уже нет в живых. Либо они уже «на пенсии», потому что выдерживать такой темп очень тяжело. Другие, у которых накопилась усталость, думают о том, чтобы остаться пассивными акционерами, перевести акции в фонд, спокойно воспитывать детей и передавать опыт молодежи. Но на их место придут новые менеджеры. Это тоже неплохо, но, на мой взгляд, ни одному крупному бизнесмену спокойное место под солнцем не гарантировано. Мы помним, были разорения гигантских компаний, например, WorldCom с капитализацией $200 млрд. Или Enron, чья стоимость составляла $65 млрд. Казалось, что ничего прочнее нет…

Executive: На каких принципах строится ваша инвестиционная политика?

М.П.: Сейчас среди журналистов, пишущих на экономические темы, идет дискуссия о том, что Прохоров сошел с ума, потому что он затевает какие-то странные проекты, которые не ведут к заработку денег. На любом этапе развития существует своя стратегия. В 1990-е годы, когда ГКО приносили 400-500% годовых, было критически важно иметь большой объем бюджетных средств, это было признаком конкурентоспособности. Мы этим занимались. После кризиса нужно было иметь большие активы в сырьевом секторе, который давал значительный денежный поток и приводил к росту капитализации. Сейчас, даже, несмотря на то, что я вкладываю приличные деньги в инновации, основное состояние составляет сырьевой сектор – «РУСАЛ», «Полюс-Золото» и еще такая компания «Интергео», где сконцентрированы очень интересные лицензии на разработку меди, никеля, молибдена и титана, стоимость которой в течение 4-5 лет вырастет автоматически. Поэтому первый критерий, по которому я рассматриваю проект, – он не должен быть сырьевым. Нужна диверсификация. Второй: бизнес должен быть конкурентен не только в России, но и в мире. Я считаю, что границы локальной конкуренции будут снесены. Может быть не быстро, но будут. Шаг за шагом. Третий: могу ли я приобрести актив значительно дешевле, в нашей стране, нежели за границей? Четвертый: я никогда не пойду на первом этапе в проект как портфельный инвестор. Я либо сам, либо вместе с партнером, должен контролировать 51%. Объясню, почему. Когда покупаете миноритарный пакет, вы в принципе инвестируете в тренд на рынке. В кризис, когда переломилась тенденция, даже самые хорошие компании валились со страшной силой. Я инвестирую не в тренд, а в менеджмент, в стратегию. Я контролирую cash flow. Когда я выйду на пенсию, буду делать портфельные инвестиции, другого варианта нет. А пока другие подходы. Пятый: как только бизнес вырос до того размера, когда увеличивается не в разы, а со скоростью 10-15% в год, он становится для меня не интересным. На этом этапе нужно искать, с кем слиться. Это может быть российская или западная компания, не принципиально. Главное, чтобы результат был 1+1>2. Соответственно, когда мы затеваем какой-нибудь проект, мы всегда смотрим, какой будет exit strategy. Вот это вот собственно очень важный момент, могу прокомментировать. Например, мне приписывали желание войти в «Уралкалий», говорили о возможной сделке по объединению «Сильвинита» с «Уралкалием». Когда меня пригласили поучаствовать, я отказался, потому что предложение не соответствовало моим критериям. Это сырье, актив находится в том же секторе, где у меня все хорошо. Если «Уралкалий» объединить с «Сильвинитом», то появляется монополист. Это обстоятельство затрудняет exit strategy, потому что когда предприятие становится слишком большим, появляются антимонопольные органы.

Еxecutyive: Как вы оцениваете инновационное состояние российской экономики?

М.П.: Сначала деньги в знания, потом знания в деньги. Это – модель любого развития. Давайте с науки начнем, я довольно много ею занимался. У нас есть иллюзия, о гигантском научном запасе, доставшемся нам от СССР. Я делал специальный анализ, который выявил очень интересные закономерности. Там, где есть мировые, глобальные рынки – у нас нет ничего. А там, где на Западе рынков нет – мы или впереди планеты всей, или выглядим довольно прилично. Наука в этом не виновата. В Советском Союзе никогда не ставился вопрос, подлежит ли конкретная научная идея трансформации в рыночную бизнес-систему? Это было не обязательно. Мы летели в космос, потому что была поставлена задача: лететь. Сейчас постепенно начинается нормальный диалог ученых и бизнесменов, и соответственно приходит понимание того, что нужно строить рынки. Процесс этот будет трудным и долгим, но у нашей страны есть несколько конкурентных преимуществ. Первое состоит в том, что в России молодая рыночная экономика, ей еще нет и 20 лет. У нас не устоялись правила, и в условиях, когда глобальный мир меняется под воздействием кризиса, есть возможность сделать скачок. Второе. Я бы не отказывался от сырья, его наличие – это вполне приличное конкурентное преимущество, только желательно к нему «приделать» добавленную стоимость. Создавая добавленный продукт, мы организуем рабочие места для квалифицированных работников, получаем больше доходов, увеличиваем приток в бюджет. У нас будет выше производительность труда, соответственно, социальные расходы не будут тяжелыми. Мы пока тратим на бедность, точнее на борьбу с ней. Третье – мы огромная транзитная держава. Мы можем соединить Азию и Европу. Для этого нужно строить дороги, хабы, переходы, перевалки, это гигантский современный бизнес по организации любого трафика. Четвертое заключается в том, что мы – очень креативная нация. Нас хлебом не корми – дай пофантазировать, дай что-нибудь придумать, чтобы не заниматься рутинной работой. Если можно будет направить кипучую энергию, когда нам за державу обидно, в русло практической реализации, то рывок будет достаточно сильным. Я – оптимист и не привык опускать руки. Работать надо.

Вопрос аудитории: Ваш автомобильный проект – это бизнес или хобби?

М.П.: Что касается автомобиля, класс которого журналисты назвали буквой «Ё» – это бизнес. Если мы хотим развивать инновации, то должны создавать в первую очередь рынки готовой продукции. Если мы придумали инновацию для цепочек западных компаний, то шансов, что она найдет применение, мало – не более 10%. Надо делать современный инновационный конкурентный продукт, который может продаваться, как готовое изделие. Две главные инновации для автомобиля «принесли с улицы». Идею роторного двигателя предложил один умелец. Он показал, что поршень может двигаться по кругу, не соприкасаясь с поверхностью. Это означает, что масло менять не надо: один раз залил, и машина работает. КПД на разных видах горючего (сжатый, сжиженный газ, бензин, дизельное топливо) на 3-10 % выше аналогичных показателей всех существующих моторов. Другой человек принес нам провод, который придумал его отец в 1970-е годы для оборонки, но изобретение там не прижилось. У кабеля какое-то особое сечение, в итоге он в четыре раза легче обычного, а пропускает ту же силу тока. В результате вес нашего двигателя, вместе с энергоустановкой – всего 65 кг. Собственно говоря, за счет этого мы создаем новый «Ё-класс». Очень маленькая машина внешне, а внутри огромный салон: я туда влезу, это очень важно. При этом мы создаем такой автомобиль, который будет одновременно представлять собой и транспортное средство, и iPod. Ведь, когда стоишь в пробках – необходимо продолжать работать. В автомобиле будет программное обеспечение, поддерживающее выход в интернет, не говоря уже о телефонной связи. В некотором смысле машина будет представлять собой конструктор «Лего». Там есть 400 основных блоков, их можно менять. Если, например, придумали новую, лучшую батарею, то скрутили в гараже – купили – поставили. И машина работает. Она вбирает в себя любые появляющиеся инновации. В этом смысл. Проект разрабатывается по системе crowdsourcing, мы очень активно ею пользуемся: на сайте проекта даются технические задания, в ответ получаем огромное количество предложений, 80% из них безумные, остальные 20% реально интересны. Мы считаем, что «модная фишка» будет поддержана в первую очередь молодежью. Здесь недостаточно сравнивать цену покупки, надо считать цену эксплуатации, расходы на которую будут минимальными. Она практически не ломается, ну, если только колесо только не пробьешь, ресурс хода двигателя один миллион километров. Принципиальной проблемой является развитие новой инфраструктуры производства комплектующих изделий. Все нынешние существующие – очень плохого качества. Нужно создать новый рынок, который мы хотим отдать на аутсорсинг малому, среднему, крупному бизнесу. Конечно, в любом проекте есть неконтролируемые риски. Это – абсолютно нормально. Риск надо любить, если ты бизнесмен, надо уметь им управлять и пытаться его победить. Потому что успешных всегда меньше, чем тех, которые занимаются бизнесом.

Благодарим Международную школу бизнеса Финансового университета за помощь в подготовке публикации.


Расскажите коллегам:
Эта публикация была размещена на предыдущей версии сайта и перенесена на нынешнюю версию. После переноса некоторые элементы публикации могут отражаться некорректно. Если вы заметили погрешности верстки, сообщите, пожалуйста, по адресу correct@e-xecutive.ru
Комментарии
Консультант, Украина
Производительность труда в России в четыре раза ниже, чем в странах с развитой экономикой, так как в России на руководящие должности набирают клоунов
Адм. директор, Москва

Все правильно говорите г-н Прохоров, но Вы не учли один момент ''...хватит ли 15 лет на перепрограмирование мозгов нашего народа?''
Вряд ли! :cry:

Николай Романов Николай Романов Нач. отдела, зам. руководителя, Люксембург
>уж не предлагает ли Николай Романов брать с каждого работника подписку о том, что он не мечтает стать цирковым артистом и вообще лишается право на самосовершенствование? Я разве где-то в моем тексте дал основание к подобному заключению ? Из чего оно следует ? >Или есть тесты, достоверно предсказывающие, что бухгалтер в глубине души не хочет сейчас и не захочет в будущем стать цирковым? Кем цирковым ? Бухгалетром ? Для этого нет необходимости заканчивать школу клоунов. Тем более, что данные должности обычно занимают жены или иные члены семей директоров цирков. >Право на самосовершенствование, в том числе за рамками профессии, на мой взгляд - неотъемлемое право работника. Но зачем же его оплачивать за счет работодателя? Работодателю в данном случае нужен бухгалтер, а не директор цирка. А совершенствоваться он может в каких угодно областях, - это сугубо его дело. Главное, чтобы он оставался компетентным бухгалтером. И если он прилагает к этому некие дополнительные усилия, совершенствуется, развивается и т.д., то я могу это только приветствовать. В том числе и оплачивать, если у него не хватает денег. Поскольку он нужен мне именно как постоянно компетентный в своем деле бухгалтер. Но если до меня доходит информация, что отправился в школу клоунов, то я обязан поднять тревогу, поскольку подобный разворот автоматически означает, что с человеком происходит что-то странное, что может сказаться на результатах его работы бухгалтером. Поэтому я просто вызову его к себе, поинтересуюсь общим состоянием у него дел и его выбором. И если в процессе беседы выяснится, что ему по каким-то причинам ближе школа клоунов, то он у меня бухгалтером работать не будет. Но не факт, что я его не возьму, например, специалистом по продажам, работником торгового зала, торговым агентом, провокативным ассистентом в кадровую службу и т.д., - т.е. в ту область, где клоунские или артистические способности, умение привлекать и удерживать внимание людей и т.д. очень важны. Но на его карьере бухгалтера у меня будет поставлен крест. Полагаю, что это понятно. >Николай Романов Вы забыли главное у Прохорова: Нет, не забыл. Просто это настолько вопиющая вещь, что я не счел нужным отдельно на ней останавливаться. Весь вопрос в том, что старший руководящий состав – это всегда равные среди равных. В разных областях и сферах приложения компетенции, но всегда равные между собой. Как специалисты и чаще всего – по кругу общения и личностной составляющей. Это «белая кость» одного и того же цвета, если так можно выразиться в отношении людей. И эти люди никогда не позволяют собой «жонглировать» подобным образом. Например, я никогда не пойду работать к человеку, который ниже меня как специалист. Это холуйская - позиция, позволить кому-то, кто ниже тебя по статусу, компетенции и профессиональным навыкам и знаниям, взять тебя на работу. По принципу - «давайте вы будете на нас работать, а мы – вами руководить». Только на основании того, что у руководитиля организации есть единственный неоспоримый плюс перед всеми этими специалистами, - он в отличие от них находится в «системе». Единственный имеющий к ней доступ. Лицо, ей назначенное и ей подконтрольное. Что и позволяет такому человеку с любым, даже самым незатейливым уровнем профессиональной компетенции, личностным содержанием и некими вызывающими в других негодование качествами, находиться во главе организации на уровне несоизмеримо высшем, чем даже самые лучшие специалисты и представители высшего руководящего состава. Которые просто фактически вынуждены по тем или иным причинам на него работать, его «кормить» своими разработками, знаниями, связями и т.д. Те из них, кто соглашается идти в подобной ситуации к нему на поклон, обычно делятся на две группы. Первая, - действительно серьезные специалисты, за которыми вынужденно или иным образом водятся грешки, гарантирующие им большие сроки далеко за Уралом. Т.е. «система» дает им альетрнативу, - либо работать на нее под таким руководителем в нужной «системе» компании, либо отбыть срок без гарантии выхода на свободу. Либо сбежать из страны, что удается весьма редко, т.к. таких специалистов наперечет, и их «ведут» весьма плотно. В организации они обычно выделяются по осмысленным глазам. Вторые – это упомянутые лизоблюды и холуи. Которым приближенность к подобному лицу кажется приближенностью к «системе» их самих. Считающие, что «система» на этом основании с ними считается, что они – над всеми, что они вхожи в «систему» и т.д. Хотя в реальности, в «системе» только их патрон и ряд лиц в организации, настоящий статус которых не разглашается. Как специалисты они, чаще всего, весьма средние, но зато весьма энергичные и расторопные. Есть еще третья группа – назначенцы из числа бывших офицеров и работников правоохранительных органов, сотрудников гос.безопасности и различных безопасностно-экономических органов, которых нужно за их заслуги пристроить на работу. Но эту публику обычно в данной группе лиц не рассматривают. Их просто вводят в организацию приказным образом. Как было, например, с ВТБ еще лет пять назад, когда число одних зампредов там было порядка пятидесяти, не говоря уже о прочих «замах». Собственно, специалисты по вверенному им профилю деятельности они никудышные, - за полтора десятилетия я не видел ни одного «бывшего» из «назначенцев», кто действительно был бы компетентным специалистом в своем деле в компании, а не просто просиживал бы там брюки, что-то «контролировал», перекладывал бы бумажки или роявкал на сотрудников в стиле «да вы знаете, кто я такой ?». Обычно такие выделяются из общей толпы сотрудников каменными лицами с полным отсутствием вазомоторной активности. Отсюда и неутешительный вывод относительно того, кто к подобным людям идет в работу. Более того, я имею самое непосредственное представление о том, что творилось в кадровом хозяйстве Прохорова еще год назад. Как пауки в банке. Гадюшник. Донос на доносе. Стукач на стукаче. Одна морда паскуднее другой. Всё делается на грани рыночной истерики. Сплошные нервы. И все друг другу гадят, все друг друга подсиживают, друг друга топят и т.д. Это страшно просто не только даже так работать, но и вообще находиться там. А два-три года назад, когда еще с деньгами было все в порядке, там было даже и еще хлеще. Николай Романов
Директор по PR, Москва

Конечно можно рассуждать про производительность. Но для начало надо найти это самое производство. Крупных интересует крупное, т.к. объемы и прибыли огромные. Но почему-то мало кто рассуждает о среднем и мелком. Ведь небольшие производства полностью поглощены крупнейшими.

Идет страшнейшее укрупнение в бизнесе. Если ты не при крупном - самостоятельно ни-ни.

Интересно г-н Прохоров, что вы скажите на это?

Руководитель проекта, Молдова

Николай Романов Вы конкретно не правы. Первый руководитель должен быть организатором и идейным руководителем, разбираться в общем в процессах и понимать тех кого он взял, это его специальность! Ведь Вы тоже под кем то ходите и это не значит что в вашей специальности он лучше разбирается, но по своей сути он выше Вас, ненужно делить людей на различные кагорты, Вы умный и грамотный человек, небояться собрать вокруг себя людей (специалистов) умнее себя в чем-то и управлять ими это то что надо. К такому человеку можно идти. Потому что бизнес специалистов помогать другим делать бизнес.

HR-директор, Москва

Марат Валеев
Марат, согласна, и Вы в какой-то мере повторили мои мысли. Просто здесь речь о конкретной персоналии, поэтому я обратилась к этому конкретному человеку :). Призыв мой - риторический, т.к. вряд ли сам г-н Прохоров прочтет эти комментарии к статье, которая пестрит копипастами из его же собственного жж. я вообще не уверена, что он в курсе этой публикации

Директор по продажам, Москва

Инициативу РСПП по увеличению продолжительности трудовой недели это больше похоже на игру «плохой полицейский, хороший»
Президент РФ Дмитрий Медведев на встрече с руководителями профсоюзов заявил, что рабочая неделя в России не будет увеличена. Тут все понятно! А вот с производительностью и зарплатоёмкостью …Наша экономика не более зарплатоемкая, а более взяткоемкая чем, любая европейская. Вы зайдите на ресурс управленческих кадров http://rezerv.gov.ru/ и посмотрите на зарплаты чиновников (глав департаментов) 12тысяч рублей. И Вы, что действительно верите в то, что люди живут на эти деньги?
Правильно что «До того момента, пока элита делает одно, а говорит другое, очень сложно заставить всех и каждого следовать «белым» правилам». Поэтому надо для начала КАЖДОМУ чиновнику ввести бизнес мотивацию KPI и платить столько, сколько он заработает, а не лицемерить и говорить о том «что государева служба у нас основывается на энтузиазме». Сэкономил госсредства на закупке – получи 10% от экономии. Оштрафовал водителя на 1000 руб. Получи свои 500, а не договаривайся с ним за 500 без протокола. Врать самим себе не надо! А потом когда увидим реальные объёмы экономии и штрафов, то можно и снизить мотивационный процент путем «конкуренции на рынке труда». При такой супермотивации в чиновники многие честные люди потянуться! Только тогда и будет переход к инновационной экономике, которая сможет задействовать те 70%, которые имеют высшее образование. А пока они не задействованы то не надо говорить об утечке мозгов, такую утечку надо называть «экспортом» и гордиться тем, что наши соотечественники устроились на работу за рубежом. А если в РФ обеспечить хотя бы минимальный порядок и законность, то наши соотечественники работать будут там, а жить здесь и еще и пользу стране приносить. (Как наши гастарбайтеры из стран СНГ в РФ зарабатывают и экономику своих стран поддерживают). По вопросу являются ли олигархи слишком большой нагрузкой для российской экономики, я бы уточнил бы его следующим образом: А эффективнее ли работает начальник департамента в Газпроме, если ему платят 100 000 $ в сравнении с тем начальником в Газпроме, который в Советские времена получал 500 руб. (к примеру, это 1000$ по тому курсу). Зарплата возросла в 100 раз. А производительность? В 100 раз больше добываем? Нет.

Генеральный директор, Тольятти
Николай Романов пишет: «Умелец» ,однако. Не смешно. См. в любой энциклопедии или в энциклопедическом словаре «Ванкеля двигатель» или «Ванкеля-Шаубергера двигатель». Этой разработке скоро без малого век.
Двигатель Ванкеля был запатентован в 1957 году. На мотор, который показан в рекламных материалах ё-мобиля, он не похож ни разу. Энциклопедии про Ванкеля-Шаубергера двигатель не знают ни слова (было бы интересно увидеть ссылку).
Николай Романов пишет: Конечным «потолком» для роторных двигателей является их ограниченная мощность. Т.е. те скорости, которые можно сдотигнуть на поршневых и турбинных двигателя роторным не под силу. Из них больше «не выжать». Несмотря на всю их простоту и экономичность. Собственно, это и обеспечило ограниченность их практического применения. В том числе и перечеркнуло для них в свое время и автомобилестроение.
Всё не так. РПД имеет более высокую литровую максимальную мощность за счет возможности увеличения оборотов (лучше уравновешен). При этом экономичность РПД хуже, чем у традиционных поршневых моторов. В современном массовом автопроме РПД не применяются ввиду высокой токсичности процесса (неустранимые последствия неоптимальной формы камеры сгорания и её перемещения во время рабочего процесса). Этим же недостатком страдают все роторные моторы (мотор для ё-мобиля не исключение). Вторая проблема - низкая надежность и невысокая наработка на отказ. Там, где нет требований по токсичности, наработке на отказ и не важна экономичность - РПД очень хороши. Не зря их ставили на автомобили ГОНа во времена ''оны''.
Генеральный директор, Владивосток
ЧИТАЮ ПРОХОРОВА ... думаю, что у всех есть нарекания к модели управления, к госинститутам среднего и нижнего звена. - значит среднее и нижнее звено госслужащих в России служит плохо, а вот к высшему звену нареканий нет, так получается.... ЧИТАЮ ПРОХОРОВА: Гражданское мужество должно быть. Бизнес любит язык засунуть в… разные места и тихо сидеть. Дескать, ну, переживем.... - и понимаю я, кого он имеет виду, когда говорит про язык засунутый в ... разные места. И вот сижу и думаю - ПОЧЕМУ ЕМУ НРАВИТЬСЯ БЫТЬ РАБОМ? Ну ведь денег немерено, хватит себе, детям и внукам (если будут), ну ПОЧЕМУ??? Или он думает, что другим не видно, сколько в нем Предпринимателя, а сколько Человека Режима? - Не знаю, лично мне видно и стыдно за Предпринимателя, за такое не уважение к самому себе. А ведь в нем реально есть Предприниматель, это же реально талантливый человек и вот, на тебе, раб. Раб внутри, потому что кому-кому, а уж ему то сам Бог велел становиться свободным и начинать уважать свой Талант Предпринимателя. Что лучше - 2 млрд в рабстве или 200 миллионов на свободе? Мне всегда этот вопрос кажется риторическим, но культура рабов видать уже поразила все. Ну что ж, Прохоров помладше меня, впереди у него еще большой путь и большие психологические битвы. Как я понимаю, интроспекция ''кризиса 40 летних'' его только начинает беспокоить - много еще слез он прольет, осознавая, что и сколько он потерял в этой жизни, сбросив оковы финансовой зависимости, но так и оставшись нищим духом.
Менеджер по логистике, Волгоград

Божештымой :o ! какая может быть производительность труда в стране, где ничего не производится? А если что и делается - то на оборудовании и методами времен царя Гороха. Но нельзя же трудягу-станочника обвинять в том, что он работает на старом станке? ведь не он же его должен закупить для предприятия!
кроме того, насколько мне помнится, суть закона производительности труда как раз и заключается ''в создании максимума продукта при минимуме труда'' - так при чем же здесь 60 часовая рабочая неделя?! она нужна для того, чтобы можно было выжимать из человека максимум не вкладываясь в развитие и новые технологии?
Если же говорить об офисном труде -то здесь все просто. И сейчас люди остаются сверхурочно, если этого требует ситуация. И зачастую без дополнительной оплаты за эти переработки. Просто то, что сейчас делается в период авралов - станет обычным делом. Как решится вопрос с личными заявлениями - тоже ума не надо чтобы сообразить: либо пиши, либо ищи другую работу. И поскольку законодательством такая ситуация будет разрешена - это будет твориться повсеместно. Поэтому мне сложно представить себе человека (ну, кроме владельца фирмы, пожалуй), который был бы рад такой вот инициативе г-на Прохорова.

Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи
Статью прочитали
Обсуждение статей
Все комментарии
Дискуссии
Все дискуссии
HR-новости
Уровень счастья напрямую влияет на продуктивность большинства россиян

При этом почти каждый четвертый респондент считает, что их руководитель ничего не делает для счастья сотрудников.

70% россиян отмечают сильное влияние работы на уровень стресса

Наибольший стресс создают строгие дедлайны, внезапные и большие объемы задач, а также собственные ошибки при выполнении задач.